Филиппины, март-апрель 2014

За все время нашего путешествия только одна страна оставила в сердцах удивление противоположные впечатления. Мы с Марией искали здесь каждая свое. Я увидела ад, Маруся считает эти острова раем. Это первая часть нашей филиппинской эпопеи – моя. Свои же впечатления Маричка опишет немного потом.

Утром мы вселяемся в небольшое бунгало на берегу моря. Мария Имельда Агирре сдает его по удивительно умеренной цене в четыре с половиной доллара в сутки. Однако выбираем мы его не за привлекательную цену, а за яркую вывеску, гордо заявляет всем прохожим: «У нас самый быстрый интернет на острове». За всю свою жизнь хуже, чем на Филиппинах дела с вайфаем я видела только на Кубе – там он не существовал вовсе. И вот только увидев надпись о интернет, в сердце появляется надежда.

Стоит нам было рассчитаться, как выясняется, что интернет здесь существует лишь на бумаге. Так жестоко как Мария Имельда нас никто никогда не пидйобував. — «Ладно!» — думаю я — «Не все так плохо, ведь мы в тропическом раю — будем наслаждаться единением с природой!»

Думаю, что не я одна мечтала пожить в таких условиях хотя бы неделю. Найти идеальный пляж с белоснежным песком, голубизной моря и небольшим деревцем, спать в гамаке или на полу хижины из пальмовых ветвей. Просыпаться с рассветом и ехать с рыбаками в море, помогать им ловить рыбу, а их женам чистить и готовить ее на углях. Срывать кокосы прямо с пальм, а манго с деревьев, по опивдню ловить волны, стоя на доске, рисовать картины, писать что-то ручкой в блокноте… Все это без вай-фая, без телевизора и электричества — молчать и думать. Хотя бы неделю! Ага.

От того единения очень быстро начинает тошнить. В первый же день мы обошли весь поселок за двадцать минут. На 4-х улицах раскинулось несколько десятков хижин, один магазин, пара-тройка киосков и кафешек, школа, церковь и кладбище. Никаких галерей современного искусства, памятников архитектуры, и тому подобное. Я была бы уже рада и краеведческому музею с погрызенным молью чучелом лисы и доработками третьеклассников, но нет. Из развлечений были только бои петухов и хоровые песнопения в храме. Оба действа происходили воскресного утра одновременно, словно дополняя друг друга.

Жизнь в поселке замирает после девяти часов вечера и только комары не спят. Наше бунгало снаружи было эталоном экзотичности, что печатают на открытках, но изнутри выглядело куда обыденнее — во устланной пальмовыми ветвями крышей затаился обычный шифер, над которым раскинул свои ветви огромное манговое дерево. В первую же ночь мы не смогли уснуть из-за артобстрел — по шиферной крыше почти безостановочно лупили недозрелые плоды манго. Вообще я еще никогда не встречала такую высокую плотность плодов на одном дереве. Утром Мария Имельда клятвами заверила нас, что дереву не больно, просто плодов много и Оно их сбрасывает. Впоследствии опытным путем было установлено, что жбурляеться ними гнусное манговое чрево исключительно в нашем присутствии. Стоит только нам куда-то отлучиться как мангопад сразу же прекращается и дерево, как последняя сучка, терпит до нашего возвращения. Ночью же Оно входит в особый кураж и как только ты заплющиш глазки — ба-бах, и за пять минут снова — ба-ба-бах! Пятую симфонию Бетховена, порой, не желаете?

Дерево решено было назвать Ларсом в честь Триера, и Тарковским в честь его старшего товарища по цеху. Помните момент с падением желудей в триеривському «Антихристе»? То То же и оно! Поняв, что мы стали ближе и перешли на личности, Ларс Тартаковский в тот же момент от души попал мне в голову очередным зеленым манго.

Сначала моральное убежище я находила в море. Конечно, никакие рыбаки на никакую рыбалку меня не взяли, поэтому я просто уплывала на полкилометра от берега и лежала на спокойной воде и смотрела на бескрайнее голубое небо с белыми облаками.

В очередной раз, забравшись чуть дальше от берега и едва успев перевернуться на спину, чтобы перевести дыхание, я почувствовала, как между лопаток добро прошлось чье-то щупальце. С дикого перепугу я подлетела над поверхностью воды — подо мной пульсировала огромная прозрачная зонтик медузы. Таких исполинских чудовищ я даже на Discovery не видела! Спина зажглась словно в пламени, и пока я гребла к берегу, уже успела набухнуть и покраснеть. На этом моим заплывам был положен конец.

— Ну что же, — решила Аня, — хрен с вами, буду загорать, состояния шоколадкой Лежать под солнцем пришлось топлес, потому что верх от купальника у меня украл таксист в Индонезии.

Замены купальнике в исламских Филиппинах я так и не нашла. Местные купальники здесь выглядят как шорты и футболка, и при этом вы еще типа горячая мусульманка, а слово «стринги» для продавщиц ассоциируется с чем-то типа одежды из кожи младенцев.

Поглазеть на Аньчини сиськи, подсознательно благодаря широкому жесту индонезийского таксиста, сбежалась вся мужская половина поселка, в то время как остальная женская часть, начала готовить камни и дрова для ритуального сожжения иностранной ведьмы. Учитывая эти обстоятельства, было принято решение прервать прием солнечных ванн и отступить в тень Ларса Тарковского.

С гастрономической частью также выдался провал. Готовить было негде и нечего: манго еще не созрели, а кокосы быстро осточертели. В местной забегаловке мне дали прозвище Сычуань (китайская провинция, славящаяся своей кухней) за приверженность лапши с жареными овощами и курицей. Такая вот диета.

И без того отрезаны от цивилизации, мы чувствовали определенный дискомфорт с недостатком электроэнергии — ее давали вечером с перебоями и не всегда. За четыре дня я выписала две ручки и научилась точить карандаши с помощью мачете.

Приближалась Пасха и в Марии Имельди проснулась совесть. В непроглядную ночь мы вооружились фонариком и бамбуковой палкой и отправились к ее кузине, попутно продираясь сквозь джунгли. Испуганные светом фонаря и звуком ударов бамбуковой палки, от нас в разные стороны убегали питоны и какие-то летучие твари. Испытания, конечно, на этом не закончились — модем необходимо было еще и настроить.

«Я уверена, что там все просто» — оптимистично заявила Мария Имельда и протянула мне рукописную инструкцию на палаванському диалекте филиппинской языка… жаждали ли вы когда-нибудь Интернета, как жаждала его я в тот момент?

Филиппинцы первыми догадались вырубать на стволах кокосовых пальм засечки вроде ступенек, чтобы было проще лазить за орехами и, возможно, лет через сто они догадаются и установить башни для нормального приема сигнала. А пока что бедненькая Анечка с зажатым в зубах айфоном, сдирая в кровь руки и бедра, рискуя получить в голову не то что манго, а спелым кокосом, карабкается наверх. Добравшись до верхушки, в надежде поймать хоть что-то, протягивает телефон вверх в позе гордого нищего и все же ловит несколько, ведь всем нашим желаниям суждено сбыться.

Огромный жук на всей скорости своего головокружительного полета таранит Аньчине глаз, телефон выскальзывает из рук и падает на землю, откуда доносится мерзкий детский смех.

В конце пятого дня мы сидим в гамаке, потягуемо ром с колой и витрищаемося на дверь. Нам смертельно осточертели и тропические пейзажи, и местные аборигены, и вся эта южная романтика. Я пишу по пять часов в день, и это единственное, что спасает от потери смысла, что стремительно приближается с каждым проведенным здесь часом. Бежать отсюда некуда. Это не остров — это замкнутый круг, усеяно пальмами. Природа, изоляция и тишина сделали свое дело — остановили колесо, которое я, как хомяк, крутила последние полгода. Я сошла, перевела дыхание, огледилася вокруг и снова оказалась наедине с вселенской пустотой, но что с ней делать, я так и не поняла.

Фото Мария Хандусь Текст Аня Морозова