Немцы обожают правила и не признают «кумовства»

Анастасия Диденко – балерина Баденского государственного театра в Карлсруэ. В Германии живет 6 лет. Там училась и нашла работу. С театральной труппой обиздила Южную Корею, Японию, Тайвань и страны ЕС. В двух учебных заведениях заработала стипендию, а после окончания получила предложение работы от двух ведущих европейских театров. В интервью Inspired Анастасия рассказала о сложности ассимиляции, немецкий быт, сортировка мусора и строгую балетную дисциплину.

Когда я поступала в немецкий колледж 6 лет назад, в Украине еще не было безвизового режима с ЕС. Я сделала туристическую визу – с ней могла ездить на прослушивания. После вступления университет уже сделал мне студенческую визу.

Накануне мы с родителями рассылали видео моего балетного урока в школы Германии, Австрии и других стран ЕС. Рассылка работает следующим образом: если учебное заведение заинтересовался, они приглашают на прослушивание. Это открытый урок, на который съезжаются абитуриенты из других стран и их родители. Я получила несколько приглашений. В Гамбурге было более 200 участников – там всегда большая конкуренция. Ты должен либо быть очень талантливым, или продемонстрировать преподавателям, что тебе это нужно больше других. Из 200 участников прослушивания на обучение оставили трех или четырех. Я была среди них.

Сначала училась в Гамбурге – в Балетной школе Джона Маера, также ходила в немецкую гимназию. Знать немецкий язык было обязательно. В Гамбурге мне дали стипендию. Обычно обучение и проживание в интернате – дорогое, от 5-7 тысяч евро. Школа покрыла расходы – и за это я должна показывать высокие результаты.

Нельзя было на уроках балета получать «отлично», а по географии – «неудовлетворительно», за это могли отчислить.

Как минимум – выучить с нуля немецкий. Если студенты после занятий не сдают тесты на уровень знания немецкого (обычно требуют В2), их отчисляют. Также без В2 с немецкого невозможно получить диплом бакалавра или магистра. Чтобы удержаться в учебном заведении, самого таланта мало – необходима еще постоянная работа в других сферах.

Для интерната, где мы проживали, кроме всего остального были очень важны наши оценки в гимназии. Нельзя было на уроках балета получать «отлично», а по географии – «неудовлетворительно», за это могли отчислить. Как только кто-то опаздывал на урок в гимназии, об этом сразу сообщали интернат. Дисциплина была очень строгой.

В Гамбург я поступала после 9 класса, в 15 лет. На тот момент не знала ни английского, ни немецкого. Через постоянные занятия в балетной школе и дополнительные уроки с репетитором у меня ни на что другое не оставалось времени. В Харькове мой день начинался в 6 утра и заканчивался в 11-12 вечера, и 70% времени занимал балет. Ни на что другое сил не хватало.

Поэтому сначала в Германии это был даже не языковой барьер – а я вообще не могла ни с кем общаться, потому что не имела и малейшего словарного запаса. Первый месяц ходила в стороне, сидела сама за партой. Единственными моими собеседниками были дневник и мама по скайпу. Моя старшая сестра, Екатерина Диденко (балерина – солистка Национальной оперы Украины), в свое время проходила этот же путь. Она посоветовала вести дневник, поэтому я описывала там все, что могла.

Переходный возраст – самый худший для балерин. Девушки набирают килограммы, просто глядя на кефир.

Большим искушением было питание. В интернате кроме фруктов, овощей и каш нам были доступны всевозможные сладости, выпечка. Было сложно каждое утро брать йогурт с полки, когда перед тобой в столовой лежит «Нутелла» или тортик. Переходный возраст – самый худший для балерин. Девушки набирают килограммы, просто глядя на кефир. Это потом, во взрослом возрасте, можно есть все (главное – в сознании порциями) и сжечь калории на репетиции или в спортзале. А в 15-16 лет каждый обед превращается в испытание и психологическое давление.

Через год я переехала к Манхайма, неподалеку от Франкфурта. Это второй город после Штутгарта по величине в земле Баден-Вюртемберг. Там была академия – Mannheim Academy of Dance. Я поступила сразу на второй год бакалавриата. Там училась четыре года, получила диплом бакалавра и магистра.

В Манхайме в первый год я не успела со стипендией – поздно подала заявление, когда уже все средства распределили. Однако я получала личную стипендию от директора Академии – как оказалось впоследствии, это были ее собственные деньги. Следующие три года я уже получала стипендию от учебного заведения.

До театра после основного обучения приходилось ездить ежедневно на поезде. Там отрабатывать репетиции или спектакли – и ночью возвращаться домой. На сон иногда было всего несколько часов.

Относительно работы могу уверенно сказать, что мне повезло. Директор Академии в Манхайме параллельно возглавляла Баденский государственный театр (Badisches Staatstheater Karlsruhe). Некоторым настойчивым студентам она предлагала там работу или отдельные проекты или гастроли. Из последних курсов я начала там подрабатывать, однако это была временная занятость. Я до выпуска не была уверена, что меня туда возьмут, поэтому должна выкладываться на все 200%.

Было сложно. До театра после основного обучения приходилось ездить ежедневно на поезде. Там отрабатывать репетиции или спектакли – и ночью возвращаться домой. На сон иногда было всего несколько часов.

Однако это был необходимый опыт. Дело в том, что в балете, как и во многих сферах, выпускников не очень хотят принимать на работу. Ежегодно все те, кто заканчивает хореографические учебные заведения, рассылают театрам по всему миру собственные видео, фото, письма. Однако соответствуют чрезвычайно редко.

Собираешь материал, который может заинтересовать конкретный заведение, пишешь мотивационное письмо, шлешь резюме. А ответа не получаешь, потому что в театрах считают, что вы еще «зеленые»

Это очень истощает, потому что каждое письмо – словно послание в космос. Ты собираешь материал, который может заинтересовать конкретный заведение, пишешь мотивационное письмо, шлешь резюме. А ответа не получаешь, потому что в театрах считают, что вы еще «зеленые», без опыта. Замкнутый круг получается: чтобы получить работу, нужен опыт, но приобрести его неможливом, потому что нигде не предлагают работу. Нужна бешеная настойчивость и выдержка.

Подработка в театре в Карлсруэ был моей соломинкой, за которую я крепко вхопилась. Хотя после первых прослушиваний в чешском театре в Брно мне тоже предложили работу. Я выбрала Германию, потому что уже здесь освоилась.

В Германии все по правилам. Первый год в Гамбурге в интернате наш день был расписан по минутам. До 21:30 – принять душ, в 22:00 – отбой, не успеваешь – наказание. В 08:00 – начало уроков, не успеваешь – выговор. Несколько выговоров – и твою стипендию и вообще пребывания в учебном заведении пересматривают.

Нельзя сказать, что долго ждала троллейбус и поэтому опоздала. Здесь ты можешь опоздать, но не транспорт.

Переходить дорогу можно только на зеленый свет – иначе штраф. Общественный транспорт всегда приезжает вовремя. Нельзя сказать, что долго ждала троллейбус и поэтому опоздала. Здесь ты можешь опоздать, но не транспорт. Сортировать мусор – только в отведенные дни и только по правилам. Последнее вообще очень отточенное и местами доводит до сумасшествия. Встречи с друзьями нужно планировать за месяц вперед. С одной стороны, правила очень помогают, но с другой – хочется больше пространства для творческих маневров.

В транспорте в основном никто не проверяет, есть ли у тебя проездной, или закомпостированный билет. Однако иногда ходят контролеры – они суровые и принципиальные. В отличие от украинских, ходят в штатском. То есть никак не поймешь, кто с тобой заходит в транспорт. Штрафы высокие. Я ни разу не попадалась и не хочу. Выгодно покупать проездной, мой стоил около 200 евро в месяц. Они имеют разную цену в каждом городе, могут делиться по зонам, как в Берлине. Это выгодно для тех, кто регулярно пользуется общественным транспортом.

В начале обучения я никак не могла привыкнуть к поведению немцев. К незнакомцам они улыбаются, но когда знакомишься ближе, то никогда не знаешь, что у них на уме. Они не льстят, не лгут, но и не могу назвать их искренними. Например, наши воспитатели из интерната могли увидеть какое-то нарушение в комнате (свет поздно выключили или на тумбочке лишние вещи) – и вместо попросить нас исправить сразу писали жалобу или шли к директрисе. При этом в разговоре не было ни намека на это. Сначала меня это расстраивало, а потом я восприняла это как особенности другой культуры.

Балет сегодня – определенно интернациональный. Это как раз тот случай, когда творчество стирает границы.

У немцев нет «кумовства». Им важен лишь результат, который ты показываешь. Это открывает возможности и мотивирует.

Всегда во время учебы и работы мне очень помогали друзья из других стран. Балет сегодня – определенно интернациональный. Это как раз тот случай, когда творчество стирает границы. Трупа может быть немецкой, но в ее составе будут украинцы, итальянцы, испанцы, американцы, а самые искренние фанаты – японцы. Поэтому не удивительно, что во время первого года в Гамбурге моим лучшим другом был студент из США. Он учил меня английскому, а немецкий мы учили вместе. Мы до сих пор общаемся.

В Академии было много японцев, итальянцев, граждан различных стран ЕС. Я поняла, что в такой среде гораздо лучше усваиваются культурные особенности, ценности другой страны. Потому что в дружеском общении, быту и общих проектах люди больше раскрываются, чем когда ты просто изучаешь их язык. Из разговора в столовой ту или иную страну можно узнать столько, сколько не прочтешь ни в одном блоге.